Humani Generis

О некоторых ложных мнениях, угрожающих подрывом основ католического учения

Нашим досточтимым братьям Патриархам, примасам, архиепископам, епископам и иным местным ординариям, пребывающим в мире и общении со Святым Престолом.

Досточтимые братья, привет и апостольское благословение.

1. Имеющиеся в роде человеческом разногласия и заблуждения по вопросам нравственности и религии всегда вызывали глубокую скорбь у всех добрых людей, но прежде всего - у подлинных и верных сынов Церкви, особенно сегодня, когда мы видим, что принципы христианской культуры со всех сторон подвергаются нападкам.

2. Неудивительно, что подобные нестроения и ошибки всегда существуют вне паствы Христовой. Ибо хотя человеческий разум в принципе мог бы своими естественными силами и светом прийти к истинному и определенному познанию Личного Бога, Своим Провидением охраняющего мир и управляющего им, а также к познанию естественного закона, вложенного Творцом в наши души, однако существует много препятствий, которые мешают разуму действенно и плодотворно использовать свои естественные способности, поскольку истины, касающиеся Бога и людей, абсолютно область воспринимаемого чувствами, и когда эти истины нужно выразить в действии и направлять жизнь, они требуют, чтобы человек отдал себя и отвергся сам себя. Человеческий ум, чтобы усвоить эти истины, испытывает трудности из-за чувств и воображения, а также от дурных желаний, рожденных первородным грехом. Из-за этого люди легко убеждают себя в ложности этих истин или, по крайней мере, в их неопределенности, поскольку им не хотелось бы, чтобы они были подлинными.

3. Отсюда следует, что Божественное Откровение нравственно необходимо для того, чтобы религиозные и моральные истины, которые сами по себе не являются недоступными разуму, в настоящее время, при современном состоянии рода человеческого, были известны всем без трудностей, с полной определенностью и без примеси заблуждения (1).

4. Более того, человеческий разум может иногда испытывать трудности, даже чтобы выразить твердое суждение о возможности принять католическую веру, хотя существует огромное количество внешних неопровержимых знаков, позволяющих даже при одном естественном свете человеческого разума доказать Божественное происхождение христианской религии. Ибо человек, будучи увлечен предрассудками или охвачен страстями и дурными наклонностями, может отказываться и сопротивляться не только очевидности внешних знаков, как бы ясна она ни была, но и вдохновению свыше, которое Бог ниспосылает в наши души.

5. Если кто рассмотрит состояние дел вне христианской паствы, то с легкостью обнаружит основные течения, которым следует немало ученых мужей. Иные неразумно и опрометчиво полагают, будто эволюция, существование которой не было полностью доказано даже и в сфере естественных наук, объясняет происхождение всего, и дерзко поддерживают монистические и пантеистические мнения, согласно которым мир пребывает в непрестанной эволюции. Коммунисты охотно присоединяются к этому мнению, чтобы, лишив людские души самой идеи личностного Бога, они могли бы успешнее защищать и пропагандировать свой диалектический материализм.

6. Эти вымыленные догмы эволюции, отвергающие все абсолютное, прочное и неизменимое, проложили путь новой ошибочной философии, которая, соперничая с идеализмом, имманентизмом и прагматизмом, приняла имя экзистенциализма, поскольку заботится лишь о существовании (existentia) индивидуальных предметов и пренебрегает всяким рассмотрением их неизменимых сущностей.

7. Существует также некий историзм, приписывающий ценность лишь событиям человеческой жизни, ниспровергающий основание всякого истинного и абсолютного закона как на уровне философских спекуляций, так и, особенно, в отношении христианских догматов.

8. Во всем этом смешении мнений несколько утешительно для Нас видеть, как бывшие приверженцы рационализма ныне часто желают вернуться к источнику богоданной истины и признать и исповедать слово Божие, содержащееся в Священном Писании, основой религиозного учения. Но в то же время прискорбно то, что немало из них, чем крепче принимает слово Божие, тем больше приуменьшает ценность человеческого разума, и чем больше превозносит власть Господа Открывателя, тем яростнее нападает на учительское служение Церкви, установленной Христом, Господом нашим, для того, чтобы хранить и толковать божественное откровение. Позиция эта не только открыто расходится со Святым Писанием, но и опыт показывает ее ошибочность. Ибо часто те, кто спорит с истинной Церковью, жалуются, не скрывая этого, на разногласия между собою по вопросам учения и тем самым невольно свидетельствуют о необходимости живого учительного авторитета.

9. Католические же богословы и философы, важный долг которых - защищать естественную и сверхъестественную истину и насаждать ее в сердцах людей, не могут себе позволить игнорировать или пренебрегать этими в большей или меньшей степени ошибочными мнениями. Напротив - они должны хорошо понять подобные теории - и потому, что болезнь нельзя правильно лечить, пока не поставлен правильный диагноз, и потому, что порой даже в ложных теориях содержится определенная доля правды, и, наконец, потому, что теории эти провоцируют более острую дискуссию и оценку философских и богословских истин.

10. Если философы и богословы стремятся лишь к тому, чтобы почерпнуть из тщательного рассмотрения этих доктрин подобную пользу, нет никаких причин для вмешательства учительного авторитета Церкви. Однако, хотя Мы знаем, что католические преподаватели обычно избегают этих ошибок, очевидно все же, что иные сегодня, как в апостольские времена, жаждая новизны и боясь, что их сочтут не сведущими относительно последних находок науки, пытаются вырваться из-под священной учительной власти и попадают, таким образом, в опасность постепенного отхода от откровенной истины и втягивания следом за собою в заблуждение и других.

11. Видится и другая опасность, еще более серьезная, поскольку она в большей степени скрыта под маской добродетели. Есть многие, кто, сетуя на разногласия между людьми и интеллектуальное смятение, побуждаются безрассудным рвением о душах к великому и страстному желанию убрать преграды, разделяющие добрых и честных людей; они защищают "иренизм", согласно которому стремятся, отбросив вопросы, разделяющие людей, не только объединить силы, чтобы отражать наступление атеизма, но и примирить противоречащие друг другу идеи в области догматики. Как и в былые времена иные спрашивали, не является ли традиционная апологетика Церкви скорее препятствием, нежели средством к завоеванию душ для Христа, так и ныне некоторым хватает склонности к гаданию, чтобы всерьез задаваться вопросом о том, не следует ли не только отказать в предпочтении богословию и богословским методам, обретающимся с одобрения церковной власти в наших школах, но и полностью их реформировать, чтобы способствовать более действенному распространению Царствия Христова по всему миру, среди людей любых культур и религиозных воззрений.

12. Если бы они лишь стремились приспособить церковные методы преподавания к современным условиям и требованиям, вводя ряд новых объяснений, едва ли была бы причина тревожиться. Но иные из-за своего энтузиазма по поводу безрассудного "иренизма" считают, похоже, препятствием к восстановлению братского союза то, что основано на законах и принципах, данных Христом, а также на институциях, Им учрежденных, или же являющихся защитой и поддержкой целостности веры, упразднение которых приведет к союзу всех - но лишь для их общей гибели.

13. Эти новые мнения, происходят ли они от достойного порицания стремления к новизне или от похвальных мотивов, не всегда простираются в одинаковой степени, не имея одинаковой четкости ни в своих понятиях, ни в единодушном согласии своих авторов. Теории, сегодня завуалированно выдвигаемые одними, не лишенными предосторожности и способности к различению, завтра открыто и без всякой умеренности провозглашаются теми, кто более дерзок, и вызывают смущение у многих, особенно - среди молодого духовенства, неся ущерб церковному авторитету. Хотя в своих опубликованных работах они обычно осторожнее, в писаниях, предназначенных для частного распространения, а также на конференциях и в лекциях они выражаются более открыто. Более того: мнения эти распространяются не только среди духовенства и в семинариях и религиозных учреждениях, но также и среди мирян, особенно - между теми, кто занимается обучением детей и молодежи.

14. Что касается богословия, некоторые стремятся максимально принизить значение догматов, сами догматы освободить от способа их изложения, принятого Церковью с давних пор, а также от философских концепций католических Учителей, чтобы возвратиться при его изложении к выражениям, используемым Священным Писанием и Отцами. Таким образом, они надеются, что догмат, лишенный элементов, которые, как они считают, внешние Откровению, может успешно сравниваться с догматическими мнениями тех, кто отделился от единства Церкви, что постепенно позволило бы достичь ассимиляции католической догматики с идеями инакомыслящих.

15. Кроме того, они считают, что, принизив таким образом католическое вероучение, они смогут найти способ удовлетворить современные нужды, выражая догмат понятиями современной философии: имманентной, идеалистической, экзистенциальной и т. п. Поэтому некоторые, наиболее дерзкие, утверждают, что это необходимо сделать, так как, считают они, тайны веры никогда нельзя выразить истинными терминами, а только приблизительными и всегда изменяемыми, которые в некоторой степени выражают истину, но при этом обязательно ее искажают. По этой причине они не считают абсурдным, но, наоборот, абсолютно необходимым, чтобы богословие в зависимости от разных философских течений, которыми оно в ходе времени пользуется как инструментом, подменяло бы новые понятия старыми так, чтобы различными и даже в какой-то мере противоположными, но эквивалентными способами оно выражало бы человеческим языком те же Божественные истины. Они добавляют, что история догматов заключается в выражении различных форм, в которые истина Откровения постепенно облекалась в зависимости от различных учений и систем, появляющихся с ходом веков.

16. Из того, что Мы сказали, явствует, что такие попытки не только ведут к догматическому релятивизму, но в действительности уже им являются; презрение к повсеместно преподаваемому учению и к словам, в которых оно выражено, говорят об этом со всей очевидностью. Всем ясно, что термины, употребляемые в учебных заведениях, либо Учительством Церкви для выражения этих понятий, могут быть улучшены и усовершенствованы; впрочем, известно, что Церковь не всегда употребляла одни и те же термины. Понятно и то, что Церковь не может связывать себя с каким бы то ни было философским учением: оно господствует краткое время; формулировки же, принятые с общего согласия Учительства Церкви, вырабатывались в течение многих веков благодаря общему согласию католических Учителей, чтобы достичь какого-то понимания догматов, но выражения, безусловно, не покоятся на столь шатких основаниях. Они зиждутся на принципах и знаниях, выведенных из глубокого понимания твари. В выведении этих знаний Откровение истины через Церковь осветило, как звезда, разум человека. Поэтому не стоит удивляться тому, что некоторые из этих понятий не только употребляются на Вселенских Соборах, но и получили такое одобрение, что недопустимо от них уклоняться.

17. Следовательно, было бы самой большой неосторожностью пренебрегать или отказываться или лишать значения столько важных понятий, которые люди необыкновенной святости и гения, при бдительности Учительства и, безусловно, с озарением и под водительством Святого Духа, продумывали, выражали и уточняли, трудясь в течение многих веков, чтобы сформулировать как можно точнее истины веры. Заменить их зыбкими и неопределенными терминами и формулировками новой философии, которая существует сегодня и исчезнет завтра, как полевой цветок; значило бы превратить саму догматику в тростинку, ветром колеблемую. Пренебрежение к словам и понятиям, которыми обычно пользуются схоласты, спонтанным образом ведет некоторых людей к опустошению богословия, которое они называют спекулятивным и которое, поскольку оно опирается на богословский разум, они считают не обладающим истинной достоверностью.

18. К несчастью, эти любители новизны легко переходят от презрения к схоластическому богословию, к невниманию и даже презрению по отношению к Учительству Церкви, авторитет которого столь твердо опирается на это богословие. Учительный авторитет представлен ими как помеха для развития и препятствие для науки; не исповедующие католическую веру считают его несправедливой уздой, мешающей определенным, наиболее образованным богословам обновлять их науку. И хотя это Учительство должно быть для каждого богослова в вопросах веры и нравственности непосредственным и всеобщим правилом для определения истины, ибо Христос, Господь наш, доверил ему все наследие веры - Священное Писание и Предание - чтобы хранить их, защищать и истолковывать, и долг верных всегда заключается в том, чтобы избегать таким образом ошибок, близких к ереси, и, следовательно, "обращать внимание даже на конституции и декреты, которыми Святейший Престол предписывает и запрещает такие вредные мнения" (2), - все же оно иногда так игнорируется ими, как если бы вовсе не существовало. Ибо то, что говорится в энцикликах Верховных Понтификов о характере и структуре Церкви, некоторыми сознательно и постоянно игнорируется ради отстаивания неких смутных концепций, которые, как они говорят, заимствованы у древних Отцов, а именно у греков. Папы, в конце концов, говорят они, не могут высказываться по вопросам, представляющим собой тему дискуссий между богословами; вот почему нужно вернуться к ранним источникам и недавние конституции и декреты Учащей Церкви объяснить из писаний древних.

19. Возможно, это хорошо сказано, но не безошибочно. На самом деле правда, что Папы в основном предоставляют богословам свободу в вопросах, обсуждаемых среди самых известных учителей, но история учит, что многие вопросы, оставленные вначале для свободной дискуссии, не являются больше предметом дискуссии.

20. Нельзя и считать, что предложенное в энцикликах само по себе не требует согласия, из-за того, что Папы в этих документах не осуществляют высшей власти своего учительского служения. К тому, чему учит обычное Учительство, применимы слова: "Слушающий вас Меня слушает" (3), и, чаще всего, то, что представлено в энцикликах, уже есть в другом месте католического учения. Но если Верховные Понтифики выносят в своих документах ясное суждение по вопросу, который стал уже предметом споров, то всем понятно, что, по мысли и воле Понтификов, он не является больше вопросом для свободного обсуждения среди богословов.

21. Истинно также, что богословы должны постоянно возвращаться к источникам Божественного Откровения; их роль - указывать, каким образом истины, которым учит живое Учительство, находятся "выраженными явно или неявно в Писаниях и Предании" (4). Кроме того, и тот, и другой источники явленного Богом учения несут в себе столь многочисленные и столь великие сокровища истины, что их никогда не исчерпать. Вот почему через изучение источников священные науки всегда остаются свежими, тогда как размышление, пренебрегающее дальнейшим исследованием явленного залога, становится, как показывает нам опыт, бесплодным. По этой причине даже позитивное богословие само по себе не может быть отнесено к разряду чисто исторических наук. Ибо наряду с источниками позитивного богословия Бог дал Своей Церкви живое Учительство, чтобы прояснять и выявлять то, что в залоге веры заключено лишь неявным образом и, так сказать, имплицитно. Подлинное толкование этого залога наш Божественный Спаситель доверил не каждому верному, ни даже самим богословам, а только одному Учительству Церкви. Итак, если Церковь исполняет эту роль, как это часто происходило на протяжении веков, обычным или исключительным путем, слишком очевидно, что разъяснять ясное посредством темного - ложный метод; более того - напрашивается как раз обратный порядок. Посему и Пий IX, наш приснопоминаемый предшественник, уча, что благородная роль богословия - в том, чтобы показывать, каким образом учение, определенное Церковью, содержится в этих источниках, добавил, не без существенного основания, такие слова: "в том смысле, в каком это определила Церковь".

22. Возвращаясь, однако же, к новым мнениям, упомянутым выше, надо сказать, что иные предлагают или советуют нечто даже против божественного авторства Священного Писания. Действительно, некоторые доходят до того, что извращают смысл определения [Первого] Ватиканского Собора, провозглашающего Бога Автором Писаний, присоединяясь таким образом к неоднократно осужденному мнению, согласно которому безошибочность Писания распространяется только на те части Библии, которые толкуют о Боге или о вопросах нравственности и религии. Более того, они несправедливо говорят о человеческом смысле Священных Книг, под которым якобы скрыт смысл Божественный, единственно непогрешимый. В толковании Писания они совершенно не хотят, чтобы учитывалась аналогия веры и Предания Церкви; так что они скорее судят учительство Отцов и Церкви по критериям Святого Писания, толкуемому экзегетами чисто по-человечески, чем разъясняют Священное Писание согласно разуму Церкви, которую Господь наш Христос поставил хранительницей и толковательницей всего залога истины, явленной в Божественном откровении.

23. Далее, согласно их надуманным мнениям, буквальный смысл Святого Писания и его объяснение, тщательно выработанное под бдительным присмотром Церкви столь многими великими экзегетами, должны уступить теперь новой экзегезе, которую им угодно именовать символической или духовной. Средствами этой новой экзегезы Ветхий Завет, в наши дни в Церкви книга непонимаемая, наконец-то будет раскрыт для всех верных. Этим методом, говорят они, можно устранить все сложности, мешающие лишь тем, кто придерживается буквального значения Писания.

24. Всякий видит, сколь чуждо все это принципам и нормам толкования, ясно изложенным нашими блаженной памяти предшественниками - Львом XIII в его энциклике "Providentissimus Deus" и Бенедиктом XV энциклике "Spiritus Paraclitus", а также и Нами Самим в энциклике "Divino Afflante Spiritu".

26. Неудивительно, что новшества подобного рода уже принесли ядовитые плоды почти во всех областях богословия. Теперь подвергается сомнению способность разума доказать аргументами самого творения, без помощи Божественного Откровения и Божественной благодати, существование личного Бога; отрицается, что мир имеет начало; утверждается, что сотворение мира было необходимо, поскольку оно проистекало из необходимой щедрости Божественной любви; Богу отказывается в вечном и непогрешимом предвидении свободных поступков людей; все эти учения противоречат тому, что было провозглашено на [Первом] Ватиканском Соборе (5).

26. Некоторые даже сомневаются, являются ли ангелы созданиями, обладающими личностью, существенно ли отличается материя от духа. Иные искажают истинное понятие о "бескорыстии" сверхъестественного порядка, говоря, что Бог не может создать существа, наделенные разумом, без того, чтобы не призвать их к блаженному видению. Но и это не все. Пренебрегая Тридентским Собором, иные извращают саму концепцию первородного греха, а вместе с нею - и понятие о грехе вообще как о преступлении против Бога, а также идею удовлетворения, принесенного за нас Христом. Иные утверждают даже, что учение о пресуществлении, основанное, как они говорят, на устаревшем философском понятии субстанции, должно быть исправлено таким образом, чтобы реальное Присутствие Христа в Евхаристии сводилось к некоему виду символизма, в том смысле, что освященные виды будут лишь действенным знаком духовного присутствия Христа и Его внутреннего единения с верными членами в Его мистическом Теле.

27. Иные говорят, что не связаны учением, изъясненным в Нашей энциклике несколько лет назад и основанном на источниках Откровения, гласящим, что Мистическое Тело Христа и Римская Католическая Церковь суть одно и то же (6). Иные сводят к бессмысленной формуле необходимость принадлежности к истинной Церкви для того, чтобы стяжать вечное спасение. Другие же, наконец, умаляют разумный характер правоты христианской веры.

28. Эти и подобные ошибки, как видно, проникли в среду некоторых Наших чад, обманутых рвением о душах не по разуму или лженаукой. Им вынуждены Мы с прискорбием вновь повторить уже хорошо известные истины и указать с беспокойством очевидные ошибки и опасности ошибок.

29. Хорошо известно то, сколь высоко Церковь ценит человеческий разум, ибо разуму надлежит недвусмысленно демонстрировать существование Бога - личностного и единого; доказывать несомненным образом, основываясь на божественных знаках, самые основы христианской веры; выражать по существу закон, начертанный Творцом в сердцах людей; и, наконец, достигать некого понимания тайн, воистину весьма плодотворного (7).Но разум может выполнять эти функции безошибочно и хорошо, лишь если он надлежащим образом обучен, то есть - напитан той здравой философией, которая передавалась, как наследие, от ранних веков христианства, и обладает, к тому же, авторитетом еще более высокого уровня, поскольку Учительство Церкви, в свете самого Божественного откровения, взвесило ее фундаментальные принципы, постепенно разработанные и определенные мужами великого гения. Ибо философия эта, признанная и принятая Церковью, охраняет подлинную ценность человеческого знания, непоколебимые метафизические основы обоснованной мысли, причин и следствий, и, наконец, способность ума прийти к достоверной и неизменимой истине.

30. Разумеется, эта философия имеет дело со многим, не касающимся веры и нравственности ни прямо, ни косвенно, что, следовательно, Церковь оставляет свободному обсуждению специалистов. Но не так это относительно многого другого, особенно - принципов и фундаментальных основ, о которых Мы только что говорили. Однако даже в этих фундаментальных вопросах мы можем облачать свою философию в более удобное и богатое платье, придавать ей силы более пригодной терминологией, освобождать ее от того или иного схоластического аппарата, оказавшегося не столь полезным, с осмотрительностью обогащать ее плодами прогресса человеческого разума. Но никогда не можем мы ее низвергнуть, или замарать ложными принципами, или отнестись к ней как к великой, но лишившейся смысла реликвии. Ибо истина и ее философское выражение не могут меняться день ото дня, и меньше всего - когда речь идет о самоочевидных принципах людского разума или тех суждениях, что поддерживаются мудростью веков и Божественным откровением. Какую бы новую истину ни сумел обнаружить искренний ум, она не может, конечно же, противоречить истине, обретенной ранее, поскольку Бог, высшая Истина, создал человеческий интеллект и руководит им не так, чтобы он мог каждодневно противопоставлять новые истины верно утвержденным прежде, но чтобы, искоренив могшие вкрасться ошибки, он ставил истину на истине в том же порядке и устройстве, какие существуют в реальности - источнике истины. Пусть же никто из христиан, ни философ, ни богослов, не принимает страстно и необдуманно никакое новшество, выдумываемое день ото дня, но, напротив, да взвешивает его с усердным вниманием и сбалансированным суждением, дабы ему не потерять или не исказить ту истину, что он уже имеет, подвергая свою веру опасности и тяжкому ущербу.

31. Если кто обдумает это как следует, то легко поймет, почему Церковь требует, чтобы будущие священники получали наставление в философии "согласно методу, учению и принципам Ангельского Доктора" (8), поскольку, как мы знаем их опыта столетий, метод Аквината весьма превосходит прочие как в обучении студентов, так и в выявлении истины; его учение гармонирует с Божественным откровением и весьма действенно и для защиты оснований веры, и для безопасного и благотворного срывания плодов здравого прогресса (9).

32. По этим соображениям нужно горько пожалеть, что философия, принятая и признанная Церковью, сегодня осуждается некоторыми людьми, которые бесстыдно дерзают объявлять ее форму устаревшей и рационалистической по образу мышления. Эти люди повторяют, что наша философия ложно утверждает возможность абсолютно правильной метафизики; с другой стороны, они категорично утверждают, что реальность, особенно трансцендентная, не может быть выражена лучше, как разными учениями, которые дополняют друг друга, хотя каким-то образом и находятся в противоречии между собой. Итак, они считают, что философия, которую мы преподаем в наших учебных заведениях, с ее ясными вопросами и ответами, ее тщательно разработанными понятиями и четкими отличиями, может быть полезна для введения в схоластическое богословие и прекрасно соответствовала духу Средних веков, но не соответствует духу философии современной культуры и ее потребностям. Они считают, что философия perennis (нетленная) - это лишь философия незыблемых сущностей, в то время как дух современности должен принимать во внимание существование отдельных творений и постоянно изменяющейся жизни. В то время как они критикуют нашу философию, они восхваляют философии древние и современные, Восточные и Западные, таким образом, что создается впечатление, будто любая философия, что бы она ни утверждала, может, с помощью исправлений и дополнений, сочетаться с католической догматикой. Это абсолютно неверно. Особенно тогда, когда речь идет о таких течениях, как имманентизм, или материализм, исторический либо диалектический, или же экзистенциализм, если он проповедует атеизм или, по крайней мере, отвергает ценность метафизического мышления.

33. Наконец, они осуждают философию, преподаваемую в наших школах, за то, что она учитывает в процессе познания лишь интеллект, пренебрегая ролью воли и эмоций. Это попросту неправда. Никогда христианская философия не отрицала полезности и важности благого расположения души для проницания и принятия нравственных и религиозных истин. Она всегда учила, что недостаток этого расположения доброй воли может быть причиной того, что под влиянием страстей и дурных наклонностей интеллект может быть столь затуманен, что лишится возможности ясно видеть. И св. Фома считает, что интеллект может неким образом проникать в высшие блага нравственного порядка, как естественные, так и сверхъестественные, переживая определенную "соестественность" с этими благами, будь она чисто естественной или же результатом благодати (10); и очевидно, сколь значительную помощь может оказать это, пусть даже отчасти замутненное, проницание разуму в его исследованиях. Однако же одно - признавать силу расположения воли в помощи разуму приобретать более уверенное и твердое знание нравственных истин; совсем иное - говорить, как эти новаторы, огульно смешивая познание и акт воли, что аппарат желаний и чувств обладает определенной способностью к пониманию, и что человек, поскольку он не может, пользуясь разумом, решать с уверенностью, что истинно и должно быть принято, обращается к воле, посредством которой и выбирает между противоположными возможностями.

34. Неудивительно, что эти новые мнения угрожают двум философским наукам, по самой своей природе тесно связанным с вероучением, сиречь теодицее и этике; они утверждают, что функция этих двух наук - не доказать с уверенностью что-либо о Боге или каком-либо ином трансцендентном бытии, а показать, что истины, которым учит вера относительно личностного Бога и Его заповедей, вполне соответствуют нуждам жизни и должны, следовательно, быть приняты всеми, чтобы избежать отчаянья и стяжать вечное спасение. Все эти мнения и утверждения прямо противоречат документам Наших предшественников Льва XIII и Пия X и не могут быть примирены с постановлениями [Первого] Ватиканского Собора. Было бы излишне углубляться в рассмотрение этих отклонений от истины, если бы все, пусть даже в области философии, направляли свое внимание с должным почтением к Учительству Церкви, которое Божественным установлением имеет миссию не только хранить и толковать залог богооткровенной истины, но и следить за самими философскими науками, с тем, чтобы католические догматы не претерпели вреда из-за ошибочных мнений.

35. Нам остается теперь сказать о тех вопросах, которые, хотя и относятся к области позитивных наук, все же в большей или меньшей степени связаны с истинами христианской веры. Немало тех, кто настойчиво требует, чтобы католическая религия как можно больше принимала эти науки в расчет. Это было бы, конечно, похвально в том, что касается ясно доказанных фактов, но когда речь идет о гипотезе, имеющей некое научное основание, затрагивающей учение, содержащееся в Святом Писании или в Предании. Если подобные гадательные мнения прямо или косвенно противоречат учению, явленному Богом в откровении, требование признать их никоим образом не может быть принято.

36. Вследствие этого Церковь не запрещает, чтобы учение об эволюции, если оно исследует, было ли человеческое тело извлечено из уже существующей и живой материи - ибо католическая вера обязывает нас придерживаться того, что души непосредственно созданы Богом, - и при нынешнем состоянии человеческих наук и священного богословия было предметом поисков и обсуждений со стороны ученых, искушенных как в том, так и в другом, сторонников тех или иных взглядов, таким образом, чтобы доводы, подтверждающие или опровергающие то или иное мнение, были взвешены и оценены с необходимой серьезностью и чувством меры; однако все же при условии, что все они будут готовы подчиниться суждению Церкви, которой Христос поручил авторитетно истолковывать Писание и защищать догматы веры (11). Некоторые преступают эту свободу обсуждения, поступая так, как если бы уже с полной уверенностью было установлено, с теми признаками, которые найдены, и с тем, что из них выведено с помощью рассуждений, происхождение человеческого тела из уже существующей и живой материи; и все это так, будто не существует ничего в источниках Божественного Откровения, что обязывало бы к величайшей умеренности и величайшей осторожности в этом вопросе.

37. Когда речь идет о другой гипотезе, которую называют полигенизмом, чада Церкви не обладают более подобной свободой. Ибо верные не могут принять учения, защитники которого утверждают, что либо на земле после Адама были истинные люди, не произошедшие от него путем естественного воспроизводства, как от праотца всех людей; либо что Адам представляет собой совокупность этих многочисленных праотцев. Мы действительно не видим способа сочетать подобное учение с тем, чему учат источники откровения, и с тем, что предлагают тексты Учительства Церкви о первородном грехе, грехе, который имеет свой корень в поистине личном грехе Адама и передаваемом всем через их происхождение, и во всяком пребывающем, как его собственный (12).

38. Как в биологических и антропологических науках, так и в науках исторических есть те, кто дерзко преступает границы и предохраняющие меры, установленные Церковью. Особенно следует сожалеть о некоторой слишком свободной манере толковать исторические Книги Ветхого Завета. Сторонники этой системы безосновательно ссылаются на недавнее послание Папской Комиссии по изучению Библии Архиепископу Парижскому (13). Действительно, это послание ясно уведомляет, что первые одиннадцать глав Бытия, хоть они и не отвечают строго понятию истории, которого придерживались великие греческие и латинские историки или придерживаются Учители нашего времени, тем не менее, они в истинном смысле, который толкователям еще предстоит исследовать и установить, принадлежат к историческому жанру. Эти же главы, как гласит послание, простым и образным стилем, более подходившим для ментальности не слишком развитого народа, доносят основополагающие истины, на которых покоятся поиски нашего вечного спасения; они по-народному описывают происхождение рода человеческого и избранного народа. Если древние агиографы и взяли что-то из народных рассказов (с чем можно согласиться), не нужно никогда забывать, что они сделали это при содействии Божественного вдохновления, которое хранило их от всякой ошибки при выборе и использовании этих документов.

39. Поэтому никоим образом нельзя ставить народные рассказы, собранные в Священных Книгах, на тот же план, что мифы и т. п., являющиеся скорее плодом воображения, чем стремлением к истине и простоте, которыми столь сильно отмечены Священные Книги также и Ветхого Завета, и наших агиографов следует ставить гораздо выше профанных авторов древности.

40. Нам известно, конечно же, что большинство католических ученых, плоды трудов которых собираются в университетах, семинариях и монашеских коллегиях, далеко отстоит от этих ошибок, которые в наши дни, из стремления ли к новизне или же из некого неумеренного рвения к апостольству распространяются явно или скрыто. Но знаемы мы и о том, что подобные новые мнения могут соблазнить неосторожных; и поэтому предпочитаем противостоять самым зачаткам, нежели назначать лекарство после того, как болезнь станет запущенной.

41. По этой причине, после зрелого рассуждения и размышления пред ликом Бога, чтобы Нам не явить недостатка в исполнении Нашего священного долга, Мы поручаем епископам и генеральным настоятелям монашеских орденов, обязывая к тому их совесть самым серьезным образом, весьма внимательно заботиться о том, чтобы подобные мнения не распространялись в школах, на конференциях или в каких бы то ни было писаниях, и чтобы они никаким способом не преподавались ни духовенству, ни верным.

42. Пусть преподаватели церковных учебных заведений помнят, что не могут с чистой совестью исполнять вверенное им учительское служение, если в наставлении своих студентов не станут добросовестно принимать и строго соблюдать нормы, которые Мы установили. То должное почтение и подчинение, которое они в непрестанном своем труде должны являть Учительству Церкви, пусть насаждают они также и в умах и сердцах своих учеников.

43. Пусть всеми силами стремятся способствовать прогрессу наук, которые преподают, но пусть будут также и осторожны, чтобы не преступить границ, установленных Нами ради защиты истин католической веры и учения. В отношении новых вопросов, которые выводят на первый план современная культура и прогресс, пусть они занимаются самым тщательным исследованием, но с необходимым благоразумием и осторожностью; наконец, пусть не думают, оправдываясь ложным "иренизмом", что инакомыслящие и заблуждающиеся могут быть успешно возвращены в лоно Церкви, если всецелую истину, обретаемую в Церкви, не будут искренне преподавать всем, избегая искажения и усечения.

44. Полагаясь на эту надежду, которая увеличиваться будет вашей пастырской заботой, в залог небесных даров и в знак Нашего отеческого благоволения, Мы от всего сердца уделяем всем и каждому из вас, досточтимые братья, вашему духовенству и народу апостольское благословение.

Папа Пий XII 

Дано в Риме, у св. Петра, 12 августа 1950 г., в двенадцатый год Нашего Понтификата.

Примечания

1. Первый Ватиканский Собор, DB, 1876, Конституция "De Fide catholica", гл. 2, "De revelatione".
   
2. CIC (Кодекс канонического права 1917 г.), кан. 1324; ср.: Первый Ватиканский Собор, DB, 1820, Конституция "De Fide catholica", гл. 4, "De Fide et ratione", после канонов.
   
3. Лк., X, 16.
   
4. Пий IX, "Inter gravissimas", 28 октября 1870 г., Acta Pii IX, т. I, стр. 260.
   
5. Ср.: Конституция "De Fide catholica", гл. 1, "De Deo rerum omnium creatore".
   
6. Ср.: Энциклика "Mystici Corporis Christi", AAS, т. XXXV, стр. 193 и далее.
   
7. Ср.: Первый Ватиканский Собор, DB, 1796.
   
8. CIC (1917), кан. 1366, 2.
   
9. AAS, том XXXVIII, 1946, стр. 387.
   
10. Ср.: Св. Фома, "Сумма теологии", II-II, quaest. 1, art. 4 ad 3 et quaest. 45, art. 2, in c.
    
11. Ср.: Папская аллокуция к членам Академии наук, 30 ноября 1941 г.: AAS, т. XXXIII, стр. 506.
    
12. Ср. Рим., V, 12-19; Тридентский Собор, сесия V, кан. 1-4.
    
13. 16 января 1948 г., AAS, т. XL, стр. 45-48.